Что не так с медитацией в new age

В этой публикации хотелось бы рассмотреть, что, собственно, не так с «медитацией» в нью-эйдже. Ну, вы знаете, о чем идет речь, не музыкальное направление.
Действительно – ну хотят люди сидеть в «полулотосе» и, преодолевая боль в спине и суставах, воображать, что поток фантазмов, затопляющий ум, и есть медитация – так пускай себе этим занимаются. В чем проблема?

Разумеется, проблемы как таковой в этом нет. Если хотят – пускай занимаются. Другое дело, что часто они этого не хотят: и просто принимают симулякр медитации за «чистую монету» приобщения к древней и серьезной духовной традиции – по незнанию. Т.е. полагают, что подобное «высиживание» имеет какое-то отношение, например, к буддизму или кашмирскому шиваизму – и действительно способно качественно перестроить схематику мышления или паттерны эмоционального реагирования. Если очень долго сидеть… А полагают они так почему? Да потому что им об этом сказали организаторы – в рекламке или на самом «медитативном ретрите».

Негативный аспект здесь заключается в том, что, не испытав в рамках такой «псевдо-медитации» ничего, существенно отличающегося от обычного опыта (не считать же «совсем необычным» легкое погружения в собственные фантазмы и пресловутую боль в спине и суставах), люди начинают думать «а, ну теперь понятно, что такое медитация… значит, и в буддизме все примерно будет о том же – сиди, терпи, и старайся наблюдать за дыханием без особых инструкций о том, как и зачем это делать». Тем самым нью эйдж стирает, нивелирует грань между профанным и сакральным – за счет полного выведения за скобки сакрального, отказа ему в онтологическом статусе. Мол, по-другому и не бывает. Сиди и терпи.

А продолжить анализ того, почему так происходит, я хочу в несколько неожиданном аспекте – эстетическом. Начнем издалека:
Классическая эстетика предполагала два основных объекта: прекрасное и возвышенное. И речь здесь даже не о древних авторах, а о вполне модернистских Баумгартене, Канте и Шиллере. XVIII – XIX века.
Насчет того, что такое «прекрасное», в наше время уже начинают возникать некоторые вопросы – но в целом некоторое понимание все еще присутствует, а вот насчет того, что такое «возвышенное», царствует неопределенность и сумбур во мнениях. Чаще всего это измерение «возвышенного» сегодня выведено за скобки рассмотрения и попросту не используется.

Так вот, псевдо-медитация как товар на полке «духовного фаст-фуда» нью-эйджа характерна именно этим отсутствием измерения возвышенного. Выполняет в обществе функцию заплатки на внутренней поверхности зонта, на которой нарисовано солнце. И теперь любой искатель, жаждущий удовлетворения тяги к трансцендентному, может сколь угодно долго – не выходя из-под зонтика своих убеждений – таращиться на намалеванный симулякр солнца, надежно экранируя себя этим от возможности когда-нибудь взглянуть на солнце настоящее. Предположительно наличествующее где-то там в небе… Или отсутствующее… Кто ж его знает? Это ученым решать. Наверное...

Кстати, вопрос о гипотетическом существовании «чего-то еще», за пределами коммерческого симулякра, неоднозначно решается и в самом нью-эйдже. Например, new age как музыкальный жанр в лице отдельных своих представителей часто вполне рефлексивно относится к своему симулятивному по отношению к Традиции характеру. Скажем, это отчетливо проступает в ранних альбомы Enigma, насыщенных румынским синкретизмом в стилистике Мирча Элиаде, сочетающим напевы муэдзинов Магриба и расслабленное полуденное мление под неспешный перестук копыт в перелесках Трансильванской долины. К такому «рефлексивному new age» Мишеля Крету, Deep Forest или G.E.N.E вопросов нет.

Если же говорить о нью-эйдже как псевдо-религиозном коммерческом течении, то весь его предполагаемый эффект строится как раз на смешении до неразличимости симулякра психопрактики и некоторой «псевдо-традиции», на которой она (по легенде) основывается. Соответственно, для иллюстрации эффекта нью-эйдж из сферы эстетики значительно лучше подойдет классический современный «псевдодиснеевский» мультфильм (например, «Винкс» или «My Little Pony») – типичный пример ориентации на «прекрасное» в ущерб «возвышенному». В худшем – Свинка Пеппа, в которой уже не осталось ни прекрасного, ни возвышенного.
Кстати, есть ли удачные примеры такого эстетического совмещения? Да, это, например, советский «Маугли». Именно советский, а не дешевая диснеевская поделка с поющими и танцующими под руку питонами, тиграми и медведями.

Соответственно, сравнивать современные «new age-медитации» с тем, что имеется в виду в Традиции – фактически то же самое, что сравнивать буддийские Чистые Земли и фантазм-симулякр, созданный в современных детских мультфильмах.

Ведь, действительно, с намеренно-профанной точки зрения можно сказать, что персонажи мультфильмов живут в Чистых Землях. Почему? Потому что они погружены в среду абсолютного взаимопонимания. В пространстве мультфильма говорят все: и животные, и люди, и стихии. Говорят даже слизняки, моллюски и тучки.
К сожалению, эту аналогию придется продолжить дальше, затронув еще один атрибут учения о Чистых Землях – они становятся по-настоящему необходимым, когда наблюдается потеря ориентиров и повсеместное угасание способностей.

Они и угасают. Через некоторое время после исчезновения возвышенного не останется и прекрасного. По сообщениям посетителей new age-«медитативных тренингов» (в стилистике непревзойденного «мудры для дур») в результате «полученного опыта» к ним регулярно приходят розовые единороги и пони на облачке.
Осталось подождать еще немного, следующего витка прогрессирующей симуляции – и тогда окончательно и тотально настанет «Свинка Пеппа» пополам с «Телепузиками».

 

You have no rights to post comments