запоздалая рецензия на "Все умрут, а я останусь"
Для начала хотелось бы зафиксировать свое отношение к данному произведению.
Фильм – безоговорочно гениальный.
Надо было набраться режиссерского мужества для того, чтобы с такой безапелляционной наглядностью и смелостью продемонстрировать процесс ассимиляции сознания социальной структурой [1].
Кажется, что Германика ничего не придумывала – просто придала кинематографическую форму взятым из реальной жизни (соседских девочек и бывших подружек) биографическим описаниям. И именно это является главным достоинством фильма.
Разумеется, «ВУАЯО» не о конкретных жизненных судьбах героинь, тем более – не о «морально-этических вопросах непростых отношений подростков с представителями так называемого взрослого мира»
Этот фильм – уникальный опыт демонстрации окончательной глоссировки сознания по правилам системы. Удивительно точное антропологическое описание того, как воспроизводится структура, выстроенная на человеческих судьбах; дающее развернутый ответ на вопрос – откуда в маленьком, открытом, полном счастья и жизни ребенке через несколько лет появляется ЭТО?
ЧТО ЭТО?
Данная статья как раз-таки про ЭТО: исследование того, что оно собой представляет и какую роль играет в нашей жизни.
Начнем, как это водится, издалека:
Согласно концепции Т. Парсонса, адаптированной применительно к человеческому восприятию, мир человека задается и управляется системой глосс.
Глосса (в данном контексте) – это представление, понятие, хранящееся в памяти человека. Она является моделью того или иного явления реальности, воспринимаемого человеком. Глосса формируется в процессе обучения (как правило, в раннем детстве) и служит эталоном, с которым психика сравнивает вновь поступающую информацию.
Глоссировка – это процесс, при котором изначально недифференцированная (смутная, нативная, имеющая дело с подлинной реальностью ощущений) данность окружающего мира, построенная на непосредственном переживании, сменяется взаимосвязанной и замкнутой системой описания[3].
При каждом взгляде на мир мы видим глоссы. Для того, чтобы опознать в поступающих визуальных сигналах пакет сока, стоящий на столе, нам требуется произвести глоссировку (группировку сигналов), приводящую к появлению в сознании представления о существовании синкретичной целостности под названием «пакет сока» и другой целостности, которая обозначается как «стол» – и установить отношения пространственного взаиморасположения между ними (что тоже предполагает обращение к системе глосс, объединенной под рубрикой «пространство»).
Деглоссировка – процесс разрушения (возможно, частичного) или нарушения системы глосс, на основе которой воспринимался окружающий мир.
Реглоссировка – процесс построения системы описания мира на основе новой совокупности глосс.
Например, рассмотрим ситуацию, в которой вы ошибочно решили, встретив человека на улице, будто перед вами старый знакомый – но затем, внимательно глядя ему в лицо, поняли, что все-таки это не он. В этом случае имеет место процесс деглоссировки (в момент осознания – «это не он»).
Процесс реглоссировки можно проиллюстрировать следующим классическим примером:
В сумерках вы ошибочно приняли куст возле дороги за неподвижно стоящего человека, но затем, опасливо приблизившись к нему, поняли, что это не так. Реглоссировка происходит, когда вы окончательно опознаете в этом объекте куст.
Именно процесс окончательной деглоссировки нативного (детского, стихийного, своего и непосредственного) сознания и последующей его реглоссировки (по модели, имплицитно задаваемой социумом, со свойственными ему иерархиями) с таким мастерством продемонстрирован в «ВУАЯО».
Коллективно-тоталитарное бессознательное
При сопоставлении этого фильма с другими обращает на себя внимание то обстоятельство, что навязываемая героиням система глоссировки тотальна. В ВУАЯО нет никого "снаружи", все персонажи герметично встроены внутрь демонстрируемой социальной матрицы, являются ее носителями, адептами.
Родители, подруги, учителя, сами героини молчаливо признают и подтверждают каждым своим действием иерархические принципы данной системы – ничто не "вытарчивает", не маячит перед носом очевидным контрпримером возможности иного взгляда на жизнь. Изнутри кажется, что это система мира в целом, а не отдельно взятого типа человеческих отношений. Поэтому ткань повествования начисто лишена привычного для такого рода тем героического пафоса (морально-этического или какого-либо еще [2]) – в создаваемом данной системой мире просто отсутствуют носители альтернативного типа сознания, которые могли бы служить плацдармом для внедрения другой устойчивой и сильной системы глоссировки – и последующего конфликта ценностей. Поэтому вместо возвышенных слов, сопровождающих в подобных случаях процедуру братания героинь, мы слышим: «блин, кароче, давайте, типа, теперь, все вместе клясться». И ответ – «а чё, круто. Давайте».
И это самый (если можно так выразиться) возвышенный момент фильма. Пафосно? Нисколько. Реалистично? Отвечая словами героинь – «охрененно»! Сама жизнь, наблюдаемая каждый день в любом «микрорайоне», подтверждает достоверность именного этого типа манифестации личности.
Поэтому с такой легкостью героини жертвуют в пользу этой социальной реальности не только временем и качеством своей жизни, но и телом, собой (побои, синяки, лишение девственности), и энергией, если можно так выразиться, творческими способностями, проявляют изобретательность – все это только ради эфемерного "статуса", места в иерархии. Они просто не видят других способов потратить все это. Не видят потому, что ничего более ценного в рамках навязываемой системы описания просто нет. Все остальное исключается из семантического пространства глоссированным описанием с такой же безальтернативностью и аподиктичностью, с которой исключается из визуального поля весь ассортимент безалкогольной продукции на прилавке ларька в восприятии калдыря средней полосы.
Весьма демонстративен в этом отношении кульминационный момент фильма, когда главная героиня (Катя) отталкивает проявившую по отношению к ней заботу Лялю и в грубой форме посылает ее. Интересен вопрос: почему она так поступает? Все-таки Ляля (пускай и «лохушка» в рамках предлагаемой системы описания) – единственное существо, оказавшее ей поддержку в данной ситуации. Ответ таков – потому что с точки зрения ЭТОГО подобные проявления жалости со стороны слабого и низкопримативного являются однозначным свидетельством окончательной потери статуса (а что в рамках иерархической системы может быть важнее статуса?). Своеобразной формой дополнительного унижения.
Ляля (со своим ярлыком «лохушки») не должна и не может сделать НИЧЕГО в этой ситуации, даже если очень хочет поддержать новоявленную (видимо, первую за долгие годы) подругу.
Этот фрагмент показывает, как именно происходит процедура «инициации» неофита, интериоризации ценностей данной системы описания мира. Если в начале фильма еще нет однозначности относительно того, НАСКОЛЬКО героини разделяют оценочные критерии своего микросоциума, то в конце система глоссировки окончательно занимает свои позиции (и тем самым определяет всю ближайшую жизнь), Катя сама – добровольно – принимает ее, становится ее адептом. Даже страдая от последствий этой системы, она предпочитает ожесточиться и бороться дальше за ценности, имеющие смысл только в ее рамках. Нет даже и тени мысли о том, что можно было бы принять другую. Лучше получать по носу от иерархии, но оставаться «своей», носительницей, чем вообще оказаться «чужой», выброшенной за борт. Становится понятно, что подобную «эволюцию» почти наверняка претерпела раньше и Настя (избивавшая ее), и любая другая «десятиклассница».
Это происходит потому, что альтернативой этой системой глоссировки для наблюдателя изнутри выступает только тотальная деглоссировка. Т.е. штамп «лохушки», обреченность на полное социальное забвение и символическую смерть.
Можно, конечно, заявить, что это «слишком глубокое разгребание кучи навоза» и ограничиться самоочевидной ссылкой на то, что подросткам в рамках любой субкультуры свойственно отстаивать и завоевывать свое место.
Разумеется, это так. Но гораздо интереснее вопрос – в рамках какой системы координат? Какие у нее правила? Каковы критерии оценки "крутизны" и "места в стае"? Если говорить точнее – какая система глосс задает семантическое поле существ, живущих по законам этой системы?
Ответ, даваемый на эти вопросы ВУАЯО, весьма убедителен. И, к сожалению, он не является вымыслом. Это реальность. Несмотря на то, что в фильме показаны несколько дней из жизни девчонок одной школы из московского Строгино, под истинностью и «жизненностью» этих кадров мог бы подписаться любой русский человек, чьи школьные годы пришлись на 90-е – 00-е.
Фильм скрупулезно показывает, как именно внедряется в плоть и кровь, мысли и мечты растущего человеческого существа предельно тоталитарное (не терпящее даже тени мысли о наличии идеологических конкурентов), аподиктичное и замкнутое на себе семантическое поле, которое и заставляет его становиться таким, каким он становится. Эта система герметично защищена именно своей агрессией и непониманием от любых трансгрессивных «выходов за пределы», любых более человечных способов строить отношения. Любой поступок, осуществленный из ценностей менее агрессивной и более созидательной системы глоссировки, немедленно квалифицируется как «лохушество», «задротство» или просто «шиза».
Ощущение, возникающее после просмотра, складывается в устойчивое убеждение – способ выстраивать мир, так ярко и целостно показанный в фильме, – это не «эрзац для подонков», не грубая поделка, свойственная вырождающимся сообществам подростковой гопоты из рабочих районов. Это – фундамент и тщательно скрываемая основа всего так называемого "взрослого" общества, его темное, но от этого еще более действенное «бессознательное». Родители (как бьющие свою дочь, так и выносящие ее на руках из школы) с такой же неизбежностью в свое время были вписаны в рамки этой системы – и до сих пор продолжают в ней пребывать. Они не могут предложить ничего, принципиально выходящее за пределы этого убогого описания, ничего, что могло бы сравниться по силе воздействия с этой тщательно глоссированной, проникшей во все поры жизни иерархией, проглядывающей в смачных сплевываниях на пол, кривых усмешках, вопросах «и чё?», доходящей до своего апофеоза в акте демонстративного идиотизма – полупьяных перетоптываниях на дискотеке (важнейшем для адептов этой системы событии) под заунывное завывание группы "Звери". У них было абсолютно то же самое. Пускай тогда звучали другие группы, и были приняты другие способы «понтануться». В любом случае они не могут передать своим детям никаких более жизнеспособных ценностей, никакой жизнеутверждающей – положительной и сильной – системы координат.
В чем сила, брат?
В чем же заключается причина подобной «всеядности» данной системы глоссировки? Ее силы и отсутствия жизнеспособных (сравнимых по уровню реалистичности) альтернатив для современного подростка? Именно в ее самозамкнутости, герметичности. Сила любой системы глоссировки заключается в умении вписать в рамки своего дискурса максимальный объем явлений окружающей действительности (или вытеснить, придать статус «нереальности» – в том случае, если этого не удается сделать).
Рассматриваемая система обладает в этом плане очевидным превосходством – с одной стороны, она проста настолько, что овладеть ей способен даже школьный гоп-имбецил, с другой – благодаря концентрации сугубо на социальных факторах и вытеснении всего остального как малозначимого, она кажется необычайно сильной и функциональной.
Подрастающий человек прекрасно чувствует разницу между «настоящим» (ценным с точки зрения социума) и не имеющим особого значения для окружающих. Если, например, учитель долго рассказывает о принципах честности, бескорыстия и презрения к деньгам, а сам готов на все ради дополнительной двадцатки к зарплате, подросток, разумеется, будет опознавать и руководствоваться дальше в жизни действительными мотивами поведения (деньгами), а не тем, что декларируется [4].
Поэтому очередная свежая волна прекраснодушных разговоров о том, что преподавание детям в школе великих произведений классической литературы может изменить это положение вещей, неизменно будет накатываться на острые рифы сентенций типа «Пушкин-хуюшкин, мля», разбиваясь раскатами многоголосного ржача приподъездной гопоты.
Но если бы речь шла только о подъездных гопах! Весьма показательно то, что в фильме фигурируют именно девочки, традиционно являющиеся опорой социальной системы, местом стабильности и постоянства в ней. Куда ведет нас общество, в котором девочки вырастают, руководствуясь таким представлением о себе, о мире и о ценностях? Давайте серьезно исследуем ответ на этот вопрос.
Можно сказать, что детям и некоторым народам, которых принято называть «примитивными», свойственно описание мира, в котором существуют необъяснимые фрагменты реальности. Они еще слишком «на территории», огромная часть их мира не получила еще описания и объяснения, жизнь преисполнена непонятными, интригующими и вполне реальными – непосредственно ощущаемыми – событиями.
В семантическом пространстве народов, считающих себя «цивилизованными», все необъяснимости постепенно закрываются концептуальными моделями разума. Пузырь глоссировки постепенно замыкается, образуя надежную и рациональную защиту от любых «поползновений необъяснимого», оставляя наблюдателю внутри возможность бесконечно любоваться отблесками на своей поверхности, никогда больше не вступая в контакт с самой реальностью.
Постепенно цивилизация дрейфует от одной модели к другой – и дальше. В практическом плане это отражается, прежде всего, на минимальных требованиях к той картине мира, овладеть которой нужно любому социализирующемуся человеку.
Можно сказать, что коллективное бессознательное движется, развивается от эпохи к эпохе. И не в наших силах выбирать, к чему приспосабливаться, а к чему – нет. «Дух времени» требует аподиктичности и целостности принятия его постулатов.
«Все умрут, а я останусь» демонстрирует переход к новой модели коллективного бессознательного – когда с одной стороны наблюдается априорное высмеивание любых абстракций ("лохушество" и "задротство" представляют собой воплощение разума, низложенного с пьедестала), с другой – в этой системе описания уже нет ничего реального, ценность придается совершенно неартикулируемым и принципиально непрояснимым для субъекта социально-иерархическим глоссам (статусу в тусовке). В захлопнувшийся пузырь восприятия проник паразит, примитивный и беспощадный, доедающий последние остатки того, что можно было назвать рациональными ценностями. Теперь он является безраздельным повелителем социальной реальности.
Этот фильм – демонстрация ставшей всеобщей идеологии шудра в действии. Добро пожаловать в третье тысячелетие!
А. С. Безмолитвенный © 2011
Размещение статьи на других ресурсах возможно. С обязательной ссылкой на www.bezmolit.tv
[1]Если хотите, эгрегором.
[2]Чем грешит, например, более поздняя и абсолютно нереалистично смотрящаяся стилизация под оригинал – фильм «Крыша» 2009 г.
[3]Также следует отметить, что система глосс самозамкнута и постоянно подтверждает себя. Глосса – это тотальная система восприятия и соответствующих средств артикулирования. Например, комната является глоссой. Мы соединили в синкретическом целом ряд изолированных восприятий – пол, потолок, стены, окно, освещение и т. д. – и этим создали нерасчленимую целостность. Но нас следует определенным образом обучить, чтобы так собирать мир.” (К. Кастанеда).
[4]Весьма показателен момент, когда одна героиня говорит другой по поводу своей материи, которая, пожалуй, в наибольшей степени напоминает человека среди персонажей фильма:
– Ты не парься, нормально все, она у меня в кулаке.
– Это потому, что она тебя бить боится, – отвечает ей другая, которую регулярно бьют дома.
Один этот короткий диалог полностью выражает основную мысль фильма.