Катя стоит, оперевшись локтями о подоконник, а за окном идёт дождь. Капли ударяются о стекло с приятным чётким звуком и начинают медленно стекать вниз, образуя неровные грязноватые дорожки; натыкаются на дорожки, оставленные своими предшественницами, резким, порывистым движением вливаются и быстро настигают их, продолжая путь к наполненному грязью зазору между стеклом и облупившейся бежевой рамой вместе.
Кате немного жаль эти капли; жаль чистоту и свежесть, которую они расточают мутному пыльному оконному стеклу, беспомощно и растерянно сползая к неведомому, но, несомненно, зловещему будущему, ожидающему их внизу; жаль за приглушённо-мягкий и вместе с тем отчётливый звук, сопровождающий переход из безграничного мира лёгкости, скорости и свободы в замкнутое пространство гладкой плоской поверхности; жаль за кажущееся трогательным единение и взаимопомощь в преодолении жизненных невзгод, за робкую наивную надежду каким-то образом выбраться из этого скользкого вертикального плена грязи и притяжения; – жаль… несмотря на то, что из курса физики ей прекрасно известно: капли дождя конденсируются главным образом вокруг частиц пыли, и вся эта грязь была нанесена в зазор предыдущими поколениями точно таких же капель, – всё равно в этот момент они остаются для нее прохладными посланцами высших стихий, лишь в силу какого-то трагического недоразумения доживающими свои последние мгновения на заурядном оконном стекле.
Почему-то всё это вызывает в ней сохранившееся ещё со времён раннего детства ощущение утончённой брезгливости, возникающее при необходимости стоять на подсыхающей поверхности ванной после выключения душа.
А за окном дождь: тонкие шелестящие росчерки падающей сверху воды, маленькие водяные фонтанчики на асфальте, подрагивающие от сильных ударов капель листья – пробуждают воспоминания о чем-то могучем, необузданном и вместе с тем создают предвкушение чего-то тонкого, нежного и бесконечно разумного. Дождь изменяет восприятие реальности, оно становится ясным, отчётливым и одновременно мягким, притушенным; нет, не так – изменяется сама реальность, окружающее Катю пространство, вернее даже не меняется, а незаметно уступает место чему-то иному, новому, уже не вполне являющемуся ею. Ко всем краскам примешивается пронзительно-мягкий фиолетово-серый оттенок, глубокий и парадоксально естественный, удивительно быстро начинающий восприниматься как нечто само собой разумеющееся, что-то всегда лежавшее в основе вещей и лишь дожидавшееся подходящего случая, чтобы проявить свою сущность; все звуки неуловимо искажаются, становясь какими-то удивительно уютными, тёплыми, вечерними – как пушистые домашние тапочки; – но всё это блекнет, отступает на задний план, освобождая место главному – запаху дождя. Он пронизывает целиком – тонкий, сильный, властный, зовущий, заставляющий поёживаться – вызывая ощущение сосущего предчувствия, иногда появляющееся где-то в средней части живота перед посещением бассейна, – полностью изменяя ход Катиных мыслей, опрокидывая их и увлекая за собой – туда, где ему ещё предстоит побывать: в сгибающиеся под тропическим ливнем джунгли, в бескрайний простор отстранённой возвышенности северных равнин, в первозданный хаос семидесяти шести тысяч оттенков синего цвета – Ледовитый океан.
И создаваемая оконным стеклом тревожная, непостижимая глубина этого странного зазора-противоречия между звуками и красками дождя, вызывающими уютное ощущение безопасности надежной норки, и воплощением чрезмерно острой, запредельно свежей, первозданной, дикой, необузданной свободы – пробивающимся с улицы запахом дождя – заставляет сознание Кати оцепенело замирать на месте и отрешенно стекать по привычному руслу, благоговейно вглядываясь, вслушиваясь, вчувствуясь в представшее перед ней прозрачное, неуловимое, ускользающее таинство...
А. С. Безмолитвенный © 2009