Дисклеймер: Данный пост посвящен прояснению отдельных аспектов теории, изложенной в «Бесконечной мысли» (http://bezmolit.tv/book). Без ознакомления с ней все дальнейшие рассуждения, вероятно, покажутся вариациями на тему «птичьего языка».
Дает ли рефлексия (интроспекция, самонаблюдение) какие-то знания о содержании своего сознания? Наверное, да.
Однако содержание моего сознания дано мне не как некая исчерпывающая несомненность, а как объект, который еще необходимо интерпретировать.
То есть рефлексия ненадежна, вполне возможны ошибки в интроспекции и т. д.
Собственно, в связи с этим в свое время данный метод и был отвергнут западной психологией в целом как «субъективный».
Но поступая так, приходится гарантированно «выплескивать вместе с водой ребенка»: не является ли весь окружающий мир, в том числе и научные теории, данными любому «ученому» в рамках его субъективного опыта? А значит, не блокирует ли такой подход любые попытки достичь хоть какой-то определенности в понимании себя и мира?
Может быть, имеет смысл вместо огульного отбрасывания рефлексии уточнить ее критерии?
Начать стоит с того, что вообще может называться «рефлексией» в интересующем нас аспекте. Рефлексия может представать как: символическая (когда созерцаемое "я" схватывается как символ, описание, а не как реальное восприятие того, что наблюдается) и параллаксная (когда имеет место наблюдение за содержанием сознания параллельно разворачиванию этого содержания).
Первый режим рефлексии доступен каждому взрослому человеку в режиме повседневности, и действительно критериально непроверяем, второй — случается совсем нечасто. Если вообще случается. Поэтому именно он нас и будет интересовать.
Путеводной метафорой для описания структуры параллаксной рефлексии будет метафора зеркала. Зададимся вопросом: как маленький ребенок убеждается в том, что видит в зеркале именно свое отражение? Он совершает перед ним разнообразные телодвижения и наблюдает, что каждому из них соответствует коррелятивное движение в отражении. Повторив этот опыт несколько десятков (или сотен) раз, ребенок убеждается в том, что связь между ощущаемыми моторными импульсами и наблюдаемым в зеркале неизменно воспроизводится. Более того, не бывает примеров обратного: ситуации, при которой он пошевелил бы рукой, но в отражении этого бы не произошло.
Собственно, говорить о какой-то точности рефлексивного опыта и критериях его проверки продуктивно только в этом «коррелятивном» смысле. Т.е. сам принцип корреляции, когда некий ментальный акт приводит к предсказуемому и синхронному изменению регистрируемой на эмоциональном контуре восприятию своей психической структуры (ощущаемой как состояние), и будет критерием. Насколько надежным? Настолько же надежным, как и наше повседневное ожидание того, что реальное отражение не выкинет какой-то неожиданный «самопроизвольный» фортель.
Однако для того, чтобы провернуть подобное — критериально проверяемое — рефлексивное созерцание, требуется перейти от привычного символического к параллаксному режиму интроспекции. Подобно тому, как ребенок приучается использовать зеркало, играясь, помахивая перед ним рукой и наблюдая за тем, как отражение копирует этот жест, обучающийся рефлексии реализует один ментальный акт за другим, наблюдая за тем, как каждое изменение на третьем контуре коррелирует с небольшим смещением (колебанием) эмоциональной целостности восприятии, регистрируемом на втором. Синтаксический и эмоциональный контуры взаимно отражают друг друга, и для перехода к попытке что-то сознательно поменять в своем состоянии с помощью изменения синтаксиса мыслей, необходимо предварительно схватить в рефлексии сам принцип имеющейся между ними корреляции.
Только после этого полученным с помощью такого способа рефлексивным «зеркалом самоотражения» можно будет с некоторой степенью надежности пользоваться для практических целей самоизменения.