Над беспечной синевой спокойного горного озера медленно восходило холодное северное солнце.
Отец и сын сидели на берегу, неотрывно глядя на покачиваемые волнами поплавки.
Привлеченный солнечными бликами, играющими на поверхности воды, сын поднял глаза на верхушки елей на другом берегу – и не смог сдержать восхищенного выдоха. В восходящих лучах картина полностью преображалась: деревья казались стальными наконечниками копий сказочных рыцарей, на которые попалось неуклюжее светило…
«Следи за поплавком» – негромко произнес отец.
Сын быстро опустил взгляд на удилище: и действительно – поплавок начал аритмично подергиваться и вообще активно подавал признаки жизни. Мальчик резко дернул удочку вверх – и, естественно, обнаружил на конце лески лишь крючок с вяло шевелящимися остатками червяка.
«Эх ты, растяпа» – с беззлобной улыбкой пожурил его отец.
Отец водил сына на рыбалку каждую неделю. Поначалу мальчик не понимал, зачем нужна рыбалка, его внимание часто отвлекалось, хотелось побегать по берегу, пошуметь, но отец мягко, но непреклонно поправлял его в таких случаях – и постепенно мальчик как-то втянулся. Теперь он тоже мог часами сидеть на берегу – и ни о чем не думая, ни о чем не мечтая, просто наблюдать за поплавком.
Иногда им доводилось рыбачить вместе с друзьями отца – и мальчик с удивлением отмечал, как преображаются лица людей, во взглядах появляются пустота и приглушенная успокоенность: как будто маленький зверек, постоянно суетящийся где-то глубоко внутри, широко зевнув, потягивается и, свернувшись клубочком, укладывается, наконец, спать.
Рыбалка была своеобразным ритуалом: каждый без напоминаний знал, что происходит – особых слов не требовалось, общение в основном велось взглядами и длинными паузами...
***
Шло время. Отец умер, а повзрослевший сын все так же продолжал проводить выходные на берегу озера с удочкой.
Одним славным тихим летним вечером он засиделся совсем допоздна, привычно – без мыслей и ощущений – глядя на поплавок.
И вдруг из глубины озера всплыла рыба, на мгновение мелькнув на поверхности – взгляд его отвлекся, скользнул по разбегающимся кругам и затем случайно поднялся на заходящее солнце, озаряющее пики елей на том берегу – и смутное детское воспоминание шевельнулось внутри.
Он выпустил удочку из рук – потому что внезапно понял: вся его прежняя жизнь была бездумной тратой времени на поклонение поплавку: рыбалка была способом удерживать внимание на поверхности вещей, никогда не погружаясь в прохладную освежающую глубину самого себя; способом задавать рамки и постоянно быть занятым делом – ловлей – даже тогда, когда нет никаких дел, когда появляется свободное время, когда само место подсказывает – "расслабься", "отпусти себя", "будь свободным"…
Сын впервые почувствовал проблески самого этого ощущения – «свобода»: когда вообще нет никаких задач, нет ограничений, нет самоконтроля, нет фиксации на поплавке, и понял – именно удочка в руках не давала ему ощутить этого раньше, неотвязно приковывая внимание к процессу ловли, не давая ему быть живым, спонтанным. Теперь у него пропало всякое желание попадаться на этот крючок – ему больше не нужна была рыбалка.
Плавным жестом сын подобрал удочку с песка и отбросил ее в камыши, после этого – не раздеваясь – с разбегу прыгнул в прохладную свежую воду, а затем, хорошенько искупавшись, сел на теплый камень и, чувствуя как медленно подсыхает на теплом ветерке одежда, удовлетворенно погрузился в созерцание верхушек елей на другом берегу: взгляд его перепрыгивал с одного ствола на другой, а внимание блуждало где-то глубоко-глубоко: и нельзя было сказать с уверенностью, внутри это все происходит или снаружи.
Вечерело, легкий ветерок ласково касался поверхности озера, в траве на берегу стрекотали кузнечики, воздух был напоен ароматом воды и деревьев, а на лице сына разливалась счастливая улыбка – и последний луч заходящего солнца отражался в осмысленных, безмятежно-подвижных глазах.
А. С. Безмолитвенный © 2009